Чем российские маньяки отличаются от западных: мнение следователей
Приблизительное время чтения: 6 минут(ы)
Тру-крайм сейчас в тренде — многие любят послушать мрачные истории про самые громкие преступления мира. Что любопытно, дела про отечественных маньяков сильно отличаются от иностранных кейсов: как в плане действий самих преступников, так и розыскных операций следователей. В этой теме решили разобраться авторы книги «Феномен российских маньяков. Первое масштабное исследование маньяков и серийных убийц времен царизма, СССР и РФ». Приводим одну из ее глав.
За последние годы западным ученым удалось проанализировать имеющиеся данные и обнародовать определенные цифры, по которым мы можем отчасти делать сравнение динамики появления серийных маньяков в СССР и России с зарубежными странами.
Здесь стоит обратить внимание на исследование специалистов Университета Рэдфорда и Университета Флориды, которые в 2022 году «задокументировали» серийных убийц в разных частях мира. Из их выводов следует, что страной с наибольшим количеством зарегистрированных серийных убийц стала США. Там с 1900-го по 2018 год было зарегистрировано 3613 таких преступников или 67% серийников от общего количества фигурантов, попавших в исследование.
Далее следует Великобритания (167), Япония (137), Южная Африка (123), Индия (121) и Канада (119). Россия и Советский Союз в их поле зрения не попали, но если бы там оказались данные об имеющихся маньяках из нашей страны (а их по открытым источникам нам удалось насчитать 365), то мы бы заняли второе место после США.
Книга Ирины Капитановой и Антуана Касса появилась в книжных магазинах в минувшем декабре БОМБОРА
О том, есть ли разница между российскими/советскими и американскими/западными серийниками, а также разница в подходах к их выявлению, мы спросили у наших экспертов. И вот что они рассказали.
Дмитрий Миронов, бывший следователь московского уголовного розыска
Содержание:
— Разница между российскими и американскими маньяками, во-первых, в мобильности. США — это автомобильная страна. Совершил убийство в городишке N, потом переехал в другой штат, снова совершил убийство и так далее. Соответственно на выходе получается один висяк в одном штате, второй во втором, так как электронные базы не сведены. Нет, конечно, они проводят профайлинг и, если видят, что это серия, ей занимаются федералы. Но все это происходит чуть дольше, чем у нас.
Другое отличие — это способ. Конечно, манеры убийств схожи, но социальное устройство накладывает отпечаток. Там более распространен частный сектор — одноэтажные постройки. У нас муравейник — квартиры. Отсюда больше жертв. Ярким примером выступает маньяк Дэннис Рэйдер. Он более известен под прозвищем BTK — это аббревиатура английских слов, означающих «связать, пытать, убить» (bind, torture, kill). Он убивал семьями, заранее пробирался в дома, изучал входы и выходы, знал, как отпирается дверь, есть ли домашние животные и так далее. Он проникал в жилище и сначала убивал родителей на глазах у детей и наоборот. Очень долго его искали отчасти именно из-за социального устройства — большие территории, меньше случайных свидетелей и так далее.
Помимо этого, [у России и США] очень большие отличия в криминалистических и иных методах розыска. Мы, когда с коллегами приезжали [в США], честно, мягко говоря, удивлялись, как можно было так долго искать убийцу в городке с населением условно в 50 тысяч человек.
Не хочу подвергать критике западных коллег, но у них гораздо более слабая розыскная школа. По большей части у них все строится на ДНК и отработке связи. Они в основном «выезжают» на отличной криминалистической технике, ее возможностях, базах ДНК. У нас тоже, конечно, это есть, но в стадии развития. У них же техника и базы отработаны до мелочей, но нет школы розыска, нет накопленного опыта, нет такой работы «в полях».
Лариса Гусева, адвокат
— На Западе раньше, чем в странах бывшего соцлагеря, признали существование проблемы [серийных маньяков], и у них больше наработок по тому, как их вычислять и выявлять. Помимо расследования преступлений, основная функция правоохранительных органов — это профилактика преступлений. Возможно, исходя из того, что [силовики на Западе] более в этом просвещенные и больше изучают проблему [маньяков], поэтому, может быть, у них лучше получается профилактика. У нас — что в российской империи, что в СССР, что в первые постсоветские годы — большая часть оперативной работы строилась на агентурном аппарате, то есть на доносах. У каждого опера были засекреченные агенты, которые получали определенную мзду за свою работу. Не обязательно они на кого-то «стучали». Агент был, как правило, из «воровской» среды, и он понимал, кто, что и как. С ним общались на равных. А в середине 1990-х денег не стало хватать и на ментов, не говоря про агентов. И про них все забыли. Агентурная сеть сильно развалилась. И это очень ярко показано, как ни смешно, в первых сериях сериала «Улицы разбитых фонарей». Там персонаж актера Нилова — оперативник Ларин — брал заводную курочку, заводил ее и писал от имени вымышленного агента Цыплакова информацию, которую добыл в результате опросов и допросов.
На западе, поскольку у них технологический прогресс был гораздо масштабнее, чем у нас, вероятно, было больше возможностей что-то выяснять именно экспертным путем.
Анна Кошевая, бывший следователь
— Существует разница в криминологических и иных методиках розыска маньяков в России и развитых странах. Например, в Великобритании есть частные криминалистические лаборатории, которые работают и для полиции, и для потерпевших или даже обвиняемых. У них комплексный подход, не такой, как у нас. У нас назначают экспертизу, отправляют эксперту, он толком ничего не знает — смотрит, например, есть ли кровь на трупе или нет, и ничего в комплексе. В той же Великобритании имеется множество возможностей работы, например, с микрочастицами — там не так, как у нас, все разрознено. И только если следователь грамотный, он может сопоставить все детали и изучить их.
Существуют разные методики генетических экспертиз. Их несколько, и они дают разные результаты но, мне кажется, все надо привести к одному стандарту. То есть писать не 99,9, а то, что был установлен полный генетический профиль, что позволяет написать конкретное лицо.
Приведу пример. В начале 2000-х годов у нас было дело — мужчина зарубил топором целую семью, и у него на одежде нашли кровь трех жертв. В бюро судебно-медицинской экспертизы пришли к выводам, что кровь принадлежит такому-то лицу на 99,9%. В итоге присяжные его оправдали — экспертиза послужила переломным моментом в обсуждении. Почему? Потому что не 100%. Присяжные сомневались и оправдали его, но, на мой взгляд, никаких сомнений там не было.
